Detroit Techno — Основатели. Публичный разговор в Амстердаме.

DERRICK MAY

У нас сегодня очень крутая панель о D25. Куча заслуженных, уважаемых гостей, включая Стейси Пуллена. Я попрошу каждого из них представиться. И мы начнем слева. Со Стейси Пуллена. И я бы хотел предложить каждому немножко еще о себе рассказать, и это будет отправной точкой.

STACEY PULLEN

Конечно. Стейси Пуллен, второе поколение детройтского техно. Большинство сидящих здесь вдохновили меня в моей работе.

CARL CRAIG

Я Карл Крейг, продюсер из Детройта. Электронная сцена. Самую разную музыку писал, имел счастье выстроить очень долгую и плодотворную карьеру, заниматься творчеством. И я счастлив быть сегодня тут, вместе с целой командой моих наставников и товарищей, входящих в D25.

AL ESTER

Меня зовут DJ Al Ester, из Детройта. Кручу пластинки уже 27 лет. Я в некотором роде историк. Начинал еще до того, когда техно начало свое становление. И по сей день эим занимаюсь. Я большой поклонник здесь присутствующих, хоть я и начинал до них. И все еще продолжаю.

MONTY LUKE

Всем привет. Я Монти Люк. Я тут вроде как новичок. Работаю с Карлом на лейбле Planet E преимущественно как лейбл-менеджер, но и также как диджей-продюсер. И каждый из тех, кто тут на сцене сейчас находится, на меня очень глубоко повлиял. Большая честь для меня быть здесь.

JUAN ATKINS

Хуан Эткинс, Детройт. Начинал на лейбле Metroplex Records 20 с лишним лет назад. Пару раз съездил в мировые турне. Потом как-то перестал.

GREG GOW

Грег Гоу, самое молодое поколения детройтского техно. В прошлом году у меня был релиз с Дерриком Мэйем. И сейчас перезапускаю Transmat. Все присутствующие на меня оказали огромное влияние. Я много раз прилетал из Торонто в Детройт на всякие вечеринки. И хоть я здесь не живу, считаю Детройт своим вторым домом.

KEVIN SAUNDERSON

Кевин Сандерсон. На меня сильно повлияли мистер Мэй и Хуан Эткинс. Мы вместе учились в школе. Я не намеревался, и даже не представлял себе, что буду заниматься музыкой, слишком я музыку любил. Но эти джентельмены изменили мой путь. И я очень благодарен им за это. Люблю всех моих братьев на этой сцене.

Деррик: Мы тоже тебя любим, Кев.

KENNY LARKIN

Меня зовут Кенни Ларкин. И я люблю бекон. (Все смеются.) 2-3 раза в неделю. И периодически занимаюсь музыкой. Занимаюсь ей лет 20. Хочу подтвердить то, что Кевин сказал. Последние 20 лет мы живем братством, как сплоченный коллектив, мы являемся его частью на очень разных уровнях – и нет слов описать это. Я не знаю, все ли в этом зале занимаются музыкой. Но это мечта – иметь возможность делать что-то, что ты любишь, когда не нужно идти на компромиссы между тем, что ты считаешь хорошей музыкой, и остальным. Это для меня честь, быть причастным к этому, несмотря на то, что три года назад я переехал в Лос-Анджелес, но я все равно в сердце ношу Детройт, я здесь родился, вырос, это честь для меня. И я каждый раз говорю это парням практически при каждой беседе, их уже, наверное, это вконец задолбало. «Я все еще трушный, я держусь корней». (Отвечает басом за остальных) «Мы знаем, бро, что ты трушный».

DERRICK MAY

Меня зовут Деррик Мэй, и это мои друзья, мои братья и коллеги, во всех смыслах. Мы знаем друг друга очень давно. С Аланом Эстером я познакомился через 4 года после начала старших классов. Карла я знаю с тех пор, как ему было 18. Он постучал мне в дверь, совсем парень еще, пришел и сказал: «Здравствуйте, мистер Мэй. Не могли бы вы послушать мою музыку?»

Я поверить не мог, что кто-то ко мне будет обращаться «Мистер Мэй». И я понял, что я совсем еще… не стар. С Кевином мы знаем друг друга практически с пеленок. Мы тогда еще не знали даже, что такое «мечта». Мы были детьми. Мы хотели играть в футбол и бегать на стадионе. И за девчонками бегать. И все. В принципе мы это и сейчас все еще любим.

Хуан – столп всей этой конструкции. Он несущая стена. Мы сидим у него на плечах. Он наша путеводная звезда во всех смыслах. Без него бы ничего не было. В начале Хуан играл на басу, гитарист-самоучка такой, писал свою музыку. И я с ним познакомился через его брата. Хуан не хотел знакомиться. Ему до меня не было дела, он думал, что я полный козел. Что, должен признать, правда. Но интересно, что мы подружились, медленно, но верно подружились благодаря игре в шахматы. За шахматами мы впервые наладили связь, то есть на интеллектуальном уровне сначала.

Мы оба жили в Бельвилле, маленьком городишке, меньше, чем маленьком. И друзей у нас было очень мало. На этом и сошлись. Что касается музыкальной нашей связи, Хуан слушал кучу новой музыки, которая немногим нравилась, особенно среди черных парней. У меня была коробка кассет, не знаю откуда. Парочку из них я использовал. И он на одну мою кассету что-то случайно записал. И говорит, слушай, давай я тебе вот эту кассету на свою выменяю, потому что тебе не понравится то, что я тебе на твою записал. И забрал мою кассету. В то время я жил у Кевина. Пытался окончить школу, мы оба занимались спортом. И эта кассета изменила нашу жизнь. Абсолютно. Потому что на этой кассете был Джорджо Мородер, Диво, куча классной музыки, абсолютно потрясающей. Telex тоже были. Куча музыки. И это было начало. Начало того, как на нас обрушилась вся эта лавина музыки. И я помню, что с того момента мне было крайне необходимо узнать об этом больше. И остальным тоже. Когда вам что-то попадается, что что-то в музыкальном или творческом плане всю вашу жизнь изменило, то вы потом всеми способами пытаетесь разузнать об этом больше.

Честно, господа, я хочу вам задать вопрос. Какой был самый мощный момент в вашей жизни, который все изменил? Что помогло вам осознать, что вы могли бы заниматься музыкой? Что можно было не ходить больше в школу, оставить работу, оставить прошлую жизнь и начать жизнь в музыке? Что вы могли уйти от своей девушки, от чего угодно уйти. Что могли сказать родителям "Отвалите". Что это был за момент?

CARL: Для меня, а я ходил в школу в Теннесси, мне надо было 8 часов ехать, чтобы попасть на вечеринки в Music Institute.

DERRICK: Погоди-погоди! Ты учился в Теннесси, но чем ты занимался в школе в Теннесси?

CARL: В группе играл.

DERECK: Он играл в группе! На барабанах.

SOMEONE: Как те чуваки, которые на барабанах стучат во время матчей американского футбола. Ну и кто тут круче, motherfuckers?

CARL: Да, все так. Но опять же, когда я был в Теннесси, я обменивался кассетами с парнями из Чикало. Кассеты радио WBMX, которые я записывал. У Деррика было свое шоу, у Кевина, и у Хуана. Так что мы торговали кассетами, я их отвозил в Детройт, потом 8 часов добирался домой после вечеринок в Music Institute. Вот тогда я понял, что больше не хочу ходить на учебу. Подумывал бросить школу и делать детройт-техно. И только через два года после того, как я бросил колледж, я встретил этих парней, которые тут сидят. Я здорово рискнул, 8-часовой такой риск, чтобы тут оказаться.

CARL: Для меня это было, не только когда я услышал Computer World, но и когда услышал, как битбоксит (Имя неразборчиво), это было дико круто. Прям с ума меня свело. Бросить учебу я решил, когда поехал в тур с группой Деррика Rhythim Is Rhythim. Мы разогревали Inner City в Atomic Country Club. Помню, сколько ссор было и борьбы, чтобы уехать из дома и посвятить себя музыки. Я месяца три сидел дома, пытаясь понять, что и как делать. Если бы я этим шансом тогда не воспользовался, ничего бы не было. Это было мое первое большое решение как мужчины.

DERRICK: Он, конечно, скромничает. Мать Карла боролась до конца, практически с ним дралась, потому что не хотела его отпускать, и речи не было о том, чтобы он бросил учебу ради диджейства, у него не было шансов.

CARL: Ну я думаю, что мы все боремся с родителями в этом смысле, отстаиваем себя. У некоторых, например, родители хотят, чтобы их дети стали врачами.

ВОСКЛИК ИЗ АУДИТОРИИ: Fuck! Fuck! Fuck!!! (Все смеются)

CARL: Через это все проходят. Я именно тогда почувствовал cебя мужчиной, человеком, который способен заниматься музыкой, которую любит, в том городе, в котором всегда мечтал ей заниматься, то есть в Лондоне. Я поехал в Бельгию, записывался на R&S Records тогда. Мне выпадали такие шансы. Если бы я тогда не рискнул, этого бы ничего не случилось. Меня это научило тому, как важно быть в нужном месте в нужное время, подготовленным причем. И когда настанет момент и звезды сойдутся, ты берешь все, что умеешь, запихиваешь это в такую машинку и оттуда что-нибудь выскакивает. В моем случае из машинки выскочила моя карьера.

KENNY LARKIN (возможно): Я отлично помню, как это было у меня. Была пятница. 1946 год. (Все смеются). День, в который я понял, что хочу по жизни заниматься музыкой, по иронии судьбы был днем, в который по телеку передавали, как мутузят Родни Кинга. Нет, нет, в день, когда вердикт выносили в Лос-Анжелесе. Точно, копов, которые его избили, отпустили, а я работал в Pizza Hut официантом. Я тогда в учился в Восточном университете Мичигана. Помню, как это по телевизору показывали, и я сказал, знаете что, хватит с меня.

Так случилось, что за несколько лет до этого я познакомился с Ричи Хотином (Richie Hawtin). Не знаю даже, с чего все началось. Кажется, я шел в приют (для сбежавших подростков) в какой-то выходной, и там познакомился с Ричи. Это было до того, как он стал Ричи Хотином с большой буквы (изображает, как громогласно Ричи объявляют со сцены). Он был такой немножко ботаник (изображает его, аудитория смеется). Ну и у нас нашлись общие интересы.

Мы с Ричи любили показаться. Он понятия не имел, кто такой Деррик Мэй. Но он знал Хуана. Нам было по 16 лет, мы слушали Cybotron по радио. Был такой отличный парень по кличке Electrifying Mojo, который нам открыл пласт этой музыки. Но помню, как мы катались на тачке с Ричи и слушали какой-то забубеннейший микс по радио, это было шоу Деррика. Я сразу захотел, чтобы у меня была такая музыка. Это была фантастическая поездочка, не на что жаловаться. Было просто улетно. Я могу только надеяться, что буду заниматься музыкой до конца своих дней. Ни за что бы не променял то, чем я занимался и тех друзей, которых я обрел благодаря нашей музыке.

AL ESTER: Нужно сказать, что я знал, что хочу заниматься этим, с 14 лет. Я тайно сбегал из дома, чтобы попасть в клуб в паре кварталов от нас — El Humo. Там тогда играл классный DJ Ken Collier. Он многих здесь сидящих вдохновил. Он делал ремиксы для Энн Арбор (* город в Мичигане). И там играли его трек, который он для радио сделал, ремикс такой группе Was (Not Was) из Детройта, назывался Wheel Me Out. И я этот трек каждый день по радио слышал. И я хотел знать, кто его сделал. И я точно помню, как мы встретились. Он пришел на вечеринку, которую устраивал мой брат. И он ставил музыку. Мы познакомились, мы очень подружились. Я стал слушать Parliament Funkadelic, и потом Giorgio Moroder, и Suzi Lane и Harry Thumann -подобных артистов.

DERRICK: Тут мне надо добавить очень быстро. Алан Эстер, пожалуй, самый невоспетый герой сегодняшней панели. Он занимается своим ремеслом как настоящий воин этой музыки в Детройте. Он не путешествует по миру, и не зарабатывает много денег с этого. Он этим занимается исключительно из любви к искусству, как и все мы. Но у него удивительная жизнь. Он счастлив. Он — олицетворение настоящего диджея. Этот человек делает музыку, потому что любит ее. И до сих пор этим занимается ровно по этой причине. Так что когда вы смотрите на Ала Эстера, вы созерцаете последнего настоящего диджея в мире.

AL ESTER: Я очень ценю твои слова. Итак, Кен и я подружились, вместе играли музыку, я нашел способы, как ее записывать. И с тех пор я занимаюсь этим делом. Просто обожаю это. Я очень хорошо танцую. (Все смеются). А петь не умею. Я в музыке могу делать почти все, кроме пения. Мой следующий шаг – продюсирование. Так что я уверен, что еще довольно долго буду этим заниматься.

MONTY LUKE: Я всегда хотел заниматься музыкой, я с юных лет был в музыке. Но долгое время мне не хватало смелости. А потом я переехал в Детройт пару лет назад, чтобы работать на Карла и лейбл Planet E. Именно это мне помогло. У меня и так довольно длительная диджейская карьера, но этот переезд изменил все. Многие думали, что я спятил. Перехать из комфорта Залива (Область залива Сан-Франциско) в Детройт, штат Мичиган, где я знал очень мало людей, у меня было очень мало знакомых тут, непонятно, чего ожидать от погоды. Вот тогда я понял, что что-то может произойти.

DERRICK; У тебя было чувство, что ты достиг поставленной задачи?

MONTY LUKE: Да ничего я не достиг. Я все еще в процессе. Последние два года моей жизни были полны вызовов, это изнутрительно, кое-что выбивало из колеи, но вместе с тем это дико бодрит.

DERRICK: Но почему Детройт? Из всех мест, куда ты мог переехать. Почему не Чикаго? Ты бы тусил с диджей Сником (DJ Sneak). (Зал взрывается от хохота.)

MONTY LUKE: Если честно, я в Детройте был всего раз или два, прежде чем переехал. Не хочу показаться "ванильным", но я реально почувствовал глубокую связь с этой музыкой, это было основной причиной. Но переехал не поэтому. По сути Карл сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Разве кто отказался бы переехать в Детройт ради того, чтобы с ним поработать? Меня многие спрашивали, почему не в Берлин или куда-то еще. Ну не я это. А тут я почувствовал, что этот переезд – то, что нужно.

JUAN ATKINS: Я даже не знаю, с чего начать. Я помню, когда был ребенком, в начальных классах, всегда себе говорил, что хочу записывать музыку, заниматься этим. Я бегал по дому в мотоциклетном шлеме моего отца (ВСЕ СМЕЮТСЯ)

DERRICK: Это как крем для лица у женщин.

JUAN В общем, мы отмечали мой 10-й день рождения, и папа дома припас электрогитару для меня, такой сюрприз мне устроил. Видимо, он наблюдал за мной, а я не знал, что он все видит. Купил мне гитару. Я начал на ней играть. Потом на басу. Каждое Рождество, каждый день рождения. У меня еще брат Аарон, младше меня на год. Я подговорил Аарона попросить у отца, чтобы он купил барабанную установку на Рождество, я потому что очень хотел играть на барабанах. И вот у него были инструменты, у меня были, а на всех инструментах играл я. В конце концов я записал "Alleys Of Your Mind".

DERRICK: Сколько тебе было?

JUAN: Может, 16-17.

DERRICK: Какое это влияние на твою жизнь оказало? Рик Дэвис был к этому причастен? Какую роль он в твоей жизни играл?

JUAN: С Риком Дэвисом я познакомился в первый из двух лет в муниципальном колледже. Он был ветераном вьетнамской войны. Очень особенно держался со всеми в классе. На курс по музыке мы ходили вместе. Однажды, помню, я спальне работал над демо, с помощью всех инструментов, которые уговорил отца купить. И я взял демку с собой на занятия, и все аж с ума посходили. Рик в итоге оттаял. Обычно он расказывал истории про себя, какой он весь из себя одиночка, электронный музыкант, ни с кем не хотел работать, потому что у него до этого были неудачные попытки работать с другими людьми в группах.

Ну и он не думал, что кто-то в классе со всей серьезностью к музыке подходит. И вот после того, как он послушал мое демо, сказал, слушай, почему бы тебе не прийти ко мне поджемить. Я сказал, круто. Пришел к Рику домой, в его квартиру. Его комната была как космический корабль. У него были все эти штуки — ARP Analog Sequencer, RS 09 Strings, ARP Axxe, он обожал всю технику ARP. И мы сделали этот трек. Вообще-то первый трек, который мы вместе сделали, назывался Cosmic Rain Dance. И уже потом мы сделали Alleys of Your Mind.

Мы его выпустили. А Электрифаин Моджо, мы о нем уже говорили, поставил этот трек в эфир. И вот это был определяющий момент в моей жизни. Потому что все сошлось в миг, когда я услышал эту запись по радио в первый раз. Моджо был самый главный диджей города тогда. У него была какая-то химия что ли. Он не боялся ни одного формата. На какой бы радиостанции он ни был, чем бы он ни занимался, это всегда был он. И когда я впервые услышал свой трек по радио, как будто открылась дверь для меня. Думаю, что если бы не Моджо, то все наше детройтское техно было бы совсем не таким.

DERRICK: Интересно, знает ли он об этом, о том, сколько диджеев обязаны ему карьерой, скольким он жизнь изменил. Как минимум тем, как он открывал для нас мир абсолютно других звуков, он же абсолютно разную отъехавшую музыку у себя на шоу ставил, такой открытый формат.

JUAN: Вообще это был первый раз, когда я услышал Kraftwerk. Моджо поставил We Are Robots. Я когда услышал этот трек, я аж охренел насколько это было похоже на то, что я сам делал. Но у них это было более точно, более выверенно. И я такой – охренеть. Ох-ре-неть! (ЗАЛ СМЕЕТСЯ)

Вокруг Моджо самого была еще такая завеса тайны. Никто не знает толком, как он выглядит, и на шоу он разговаривал таким крутым голосом. Он моего роста примерно, может на пару сантиметров короче. Но по голосу казалось, что он метра два ростом.

КТО-ТО: Я кстати никогда не видел Моджо.

DERRICK: Отдай микрофон сюда.

KEVIN: Музыка для меня… Я из Нью-Йорка вообще, переехал в Детройт, поэтому с обоими городами у меня особые отношения. Когда я ехал домой, то с музыкой меня связывало радио, те ремиксы, которые тогда на радиошоу ставили. Я слушал ребят типа Larry Levan

Мне довелось несколько раз побывать в Paradise Garage и впитывать там все. Это был первый клуб, в котором я когда-либо оказался. Я был моложе, чем полагалось, и я пошел туда со своими братьями, двоюродными. Они меня просто с собой взяли. Клуб открывался в полночь. Для меня это было уже странно, очень иначе. Ты долго спускаешься в эту черную дыру, там еле свет горит, музыка издалека доносится, но толком ничего не слышно, такое все таинственное. Сейчас там, пожалуй, 90% гей-публики. Для меня это было абсолютно улетно, я не знал, чего ожидать.

Мне тогда лет 17 было. Я понятия не имел, чего ждать, нервничал даже, если честно.

Но скажу одно. Когда заходишь в то помещение, видишь кучу народа, все танцуют, музыка эта, я услышал музыку из этой саундсистемы, я понял, что я наконец нашел свой мир. Я забыл обо всем, что за дверьми осталось. И вообще, вся ситуация, как ты туда идешь и заходишь, и как потом мы из клуба выходили. Мы выходили из клуба и был уже полдень следующего дня, было светло. У меня понятия не было, как так время пролетело, насколько это было круто.

Вот тогда все и началось. В тот момент я не знал, что я буду заниматься музыкой. Но я попал под влияние. Когда Деррик переехал ко мне, мы, конечно, не на музыкальной теме сошлись, ему очень разная музыка нравилась. А что Хуан в то время в музыкальном плане делал, я не знал. Я вообще спортсменом был. Так что когда Деррик ко мне переехал, мне было лет 16, еще в школе учился, и он мне поставил кассету какую-то, это был Моджо, сказал, мол, послушай вот. Мне вообще другая музыка навилась. Но та кассета меня зацепила. Очень много всего происходило — Деррик ко мне переехал, я еще готовился к поступлению в колледж. И вот я в колледже, Деррик в Чикаго, я играю в футбол, думал, стану каким-нибудь крутым футболистом, это была моя цель, я ради этого собственно в колледж и поступал в первую очередь. Мы с Дерриком наладили снова контакт, и вот он говорит – послушай вот это, рассказывает, как такая музыка становится все более значимой там. Он меня познакомил с другом, по кличке Art Pain, он стал нашим общим другом. Они эту музыку играли на кампусе, и я пришел их послушать.

DERRICK: Погоди-ка, не забывай про вечеринку, которую мы устроили в твою честь. Как ты себя на ней называл?

KEVIN: Меня звали Charming Sensation (НРЗБ) – очаровательное чувство то есть. У моей матери, у нас был очень классный дом в Бельвилле. Довольно большой, почти у воды, и мы там устроили вечеринку в честь выпускного из школы. Хуан играл, Деррик немножко тоже.

DERRICK: Хуан ставил пластинки, я был его ассистент.

KEVIN: Точно. Так вот, это была какая-то дипcпейсовая (deep space) вечеринка у меня в доме, что было очень круто и прогрессивно по тем временам. Это было вроде как в последний раз, когда мы все вместе виделись. Такое было впечатление. Ну знаете как все впечатления наслаиваются. Впечатления от знакомства с этим парнем, Арт Пэйном, от того, как я видел, как они ставили музыку вместе. И вечеринка эта, все черные, ни одного белого человека – это было очень прогрессивно для кампуса студенческого, где я учился. Круто, что я это все слушал, впитывал, это все на меня влияло.

Однажды Деррик свел меня с несколькими ребятами. И после работы они мне разрешали к ним приходить, я у них дома вставал за вертушки. Понятия не имел, что творю, но пытался разобраться, как это все работает. Сразу же. Я каждый день учился стоять за вертушками. Как только была возможность, кто-то освобождал аппаратуру, я тут как тут. Я постоянно тренировался. Вообще нифига не понимал. Но пытался. Мне так нравилась вся эта музыка и 12-дюймовые винилы, я с ними никогда раньше не сталкивался, не видел их. Это все так восхищало и вдохновляло. Я забросил футбол, ушел из спорта. Я вообще ничего в жизни не бросал никогда, но бросил футбол ради музыки.

Как только я начал, я сразу знал, что из этого выйдет что-то хорошее. Я не знал, что, но я любил это дело и мне было все равно.

И есть вторая часть истории. Вот я уже играю музыку, вот у меня есть аппаратура, я кручусь возле Деррика и Хуана, пытаясь понять, как устроены биты барабанные, как все эти штуки использовать, как бас играть. У меня вообще же никакого музыкального бэкграунда не было. Пытался подхватывать какие-то аккорды и мелодии, сочетать это все, кусочек с кусочком склеивать. Разбирался с оборудованием. Книжки штудировал по сто раз. Часы этому посвящал день за днем. Учеба в колледже больше не имела значения, это и были мои университеты. Так вот кое-чего не хватало. Вроде бы первая песня, которую я сделал, была Triangle Love.

Это были коллективные усилия – мои, Эдди Фоулкса, Хуана и парня по имени Art Force. Мне нужно было собрать трек, чтобы понять, как все эти части работают. Так что по сути каждый приложил руку к этой записи. Но главное – я не знал, как закончить трек. У меня были все эти штуки, басс, барабаны, вокал был. Окей, это все есть, но как сделать так, чтобы это звучало как настоящая запись? Нужен был кто-то, кто знает. И угадайте кто – мистер Хуан Эткинс. Я сказал, Хуан, у меня есть кое-то хорошее, но я не знаю, как это довести до ума.

DERRICK: Погоди, погоди, там же еще был некий переговорный процесс. Поясню. Кевин – бизнесмен, с самого начала. Он очень романтично относится к музыке, мы знаем, на что он способен. Но Кевин – бизнесмен до мозга костей. Для него все – сделка своего рода. Так в чем была суть сделки тогда? AKAI 900?

KEVIN: О да. У меня был новый сэмплер, понятия не имел, что с ним делать, но страшно ему радовался.

JUAN: Имейте в виду, он ему достался бесплатно.

KEVIN: В любом случае. Мы же были друзья, закадычные. И я говорю, я не могу тебе его отдать. Ну ладно, это необходимая жертва. Но мне было необходимо физически видеть это. Я никогда не видел раньше, как это происходит, как запись становится фонограммой. Я был в студии, и говорю, Хуан, теперь меня не остановить. Я выпускал трек за треком, трек за треком. И с того момента все и начало происходить. Пути назад не было.

DERRICK: Я тут модератор, я не обязан вам ничего рассказывать. (СМЕХ В ЗАЛЕ)

DERRICK MAY: Для меня определяющим моментом в жизни был, конечно, переезд в Бельвилль. Городишко, который тут уже упоминали. Потому что иначе я бы никогда не встретил Хуана и Кевина. Моя жизнь изменилась в тот момент, когда мы познакомились. И с тех пор перемены продолжали происходить. Мы занимались спортом, влипали в какие-то неприятности, подружились с Кевином – мы сначала с ним подрались в детстве, и после этого подружились. Мои отношения с Хуаном, насколько мы тоже сблизились. С мамой мы отдалились тогда, но позже стало понятно, что она – самый важный человек в моей жизни. Отдалились из-за того, что она вышла замуж, когда мне было 14, и я не понимал, я был ребенком, и я сбежал из дома. И тогда я прибился к этим парням, мы стали братьями. Потому что я сбежал от всего. Если бы не бабушка Хуана, то скорее всего я бы оказался в тюрьме, или подох. Это правда. Я не был сам по себе криминальным подростком. Но его бабушка спасла мне жизнь. Я выжил. Motherfucker, fuck you. (ГРОМКИЙ СМЕХ В ЗАЛЕ) (Кевин и Хуан обмениваются несколькими Fuck You!)

Бабушка Хуана действительно меня приняла как родного, и мама Кевина тоже. Они меня взяли к себе. Они обо мне заботились. Хоть не были обязаны. Я был практически уличным ребенком. И то, что я выжил, изменило мою жизнь. Я учился многому у Хуана, будучи у него под крылом, хотя это меня очень фрустрировало, я же думал, что я умный, знаю, что почем, что все знаю. Хотя, конечно, не знал ничего. Но он мне не разрешал пользоваться его пластинками.

Когда мы в 17 лет решили стать диджеями, в рамках компании Deep Space, Хуан сказал: "Давайте станем диджеями". И я сказал окей, хоть я понятия не имел, что это вообще такое. И потом я стал учиться сводить, я думал, уже могу играть на ночных вечеринках, я готов. Ну в смысле 5-6 пластинок свести подряд. Но все, потом я терялся.

Помню наши первые вечеринки. Я страшно злился на него, потому что он не разрешал мне играть, этот motherfucker не пускал меня играть. Он мне давал 10 минут. Ну может, 15 минут и выгонял меня. Это меня научило скромности. Он заставлял меня таскать все оборудование. Нам же нужно было загружать все оборудование в тачку и разгружать все самостоятельно. Никаких помощников не было, только мы сами. Это были определяющие моменты моей жизни.

Опять же, когда я учился делать музыку – это было очень тяжело, целая борьба. Потому что меня всему научил Хуан. Он учил меня не в смысле, что все объяснял мне. Но он позволял мне смотреть за ним и учиться. Его философия, то, как он работал, техники, которые он использовал. Нельзя было смотреть, как Хуан делает музыку. Можно было слушать финальные записи, конечный результат. В студии он никому не позволял присутствовать, нельзя было там быть, подсматривать, восхищаться его техникой и поражаться, как ему это все удается. Можно было из его музыки извлечь уроки, когда он показывал оконченный трек. Можно было впитывать это, переслушивая по тысяче раз. Но нельзя было сидеть и смотреть, как он делает музыку. Без шансов.

И по сей день я никогда не видел, как он пишет музыку. Никто не видел. Это очень особый процесс, когда ты с кем-то вместе в студии находишься. Хуан никогда не разрешал этого. И учился я у него, на его музыке, внимательно слушая его и все, что он говорил. Я взял эти теории и вышел с ними на новый уровень. Только "новый уровень" не случился за ночь. Потребовались годы, чтобы я смог выпустить свои первые записи. Годы. Не 6 месяцев, не 2 недели, не компьютерная программа. Годы.

На какое-то время я ушел от Хуана. Потому что я был намерен доказать всем, особенно ему, что я справлюсь. Поэтому борьба была напряженная. И то, что мы смогли со всеми этими парнями остаться друзьями. Это было совсем не просто. Потому что с каждым почти у нас были свои противоречия. Но это мои братья. Это правда. И мы не были бы семьей, если бы у нас не было ссор внутри. Но вот мы здесь сидим и продолжаем дискуссию.

Mr Greg Gow: Окей. Мой путь отличается от большинства здесь сидящих. Я не живу в Детройте. Я из Торонто. Ребенком я хотел играть в хоккей, как и большинство канадцев. Со временем я стал понимать, что этого не случится, и начал уходить в музыку. В то время кассеты все еще широко использовались, и в Торонто было много ночных радиопрограмм. Не таких как Моджо. Но определенно ряд своих диджеев был.

В Торонто рынок был больше сосредоточен на soulful house. Люди типа Ника Холдера правили бал на радио. И в конце концов я даже пробрался на радио, имел к этому отношения. На самом деле я даже какое-то время вел шоу на студенческом радио.

Благодаря соулфул-хаусу я познакомился с ребятами, которые ходили в клубы, они основали компанию Detour. Эта компания организовывала вечеринки в Торонто и Детройте, управлял ей Деррик Ротицио и его брат Фред. Деррик кстати в конце 90х начале 2000х какое-то время был лейбл-менеджмером у мистера Мэя. Они приезжали на вечеринки в EMU (Восточный университет Мичигана). На них играли Деррик, Роб Худ (Robert Hood), Стейси. Большинство из тут сидящих играли на их вечеринках так или иначе. И для меня это было жутко интересно. Во-первых, все это было непохоже на то, что происходило в Торонто. Музыка, ощущения, энергетика, и соулфул-элементы. Меня это абсолютно пленило. Я начал диджеить , и вот оттуда все и пошло.

В том, что касается продакшна, довольно долго это у меня заняло прежде, чем началось что-то, прорыв случился года 3 назад. В Торонто приехал мистер Мэй, и я хотел дать ему свой диск, но не мог решиться никак. Мой хороший друг Деррик Ортензио (Derrick Ortencio) сказал – да просто дай ему этот диск. Если ему понравится, он что-нибудь скажет. Я все еще колебался. Я вручил ему CD 5 или 6 треками. И через 3 месяца он мне написал, мол, интересное музло, и все закрутилось. Первый релиз вышел в прошлом октябре в рамках перезапуска Transmat. Один трек особенно «зашел». Да и просто видеть, как парни играют этот трек… На прошлой неделе Карл Крейг прилетал в Торонто на День благодарения, и там поставил мой трек.

CARL: В Канаде день благодарения абсолютно по-другому проходит.

GREG GOW: Да, но индейка все равно есть. В общем нереальное абсолютно ощущение – видеть, как один из этих парней ставит мой трек, и я к этому всему имею отношения. Я просто счастлив, что причастен к этому всему.

MAY: Я хочу задать вопрос, и адресовать его особенно Кевину. Я и сам могу рассказать, но хочу, чтобы Кевин свои впечатления описал. Я произнесу три слова. Чикаго, Arctur Records и Imports. Помнишь что-то из этого? Сколько максимум пластинок влезало в твою машину или фургон на пути в Чикаго? И через какое время после первой поездки ты вновь оказывался в Чикаго?

KEVIN: Я б сказал, 20 коробок. По 50 пластинок в каждой. Мы забирали пластинки как только их изготовят. Arctur были производителем. Мы их получали сразу, как только они готовы. Брали их, запихивали в багажни мне, Хуану или Деррику и мчали в Чикаго.

Если нужно было, мы брали машину в аренду. Дорога в Чикаго занимала 4,5, максимум 5 часов. Было важно туда отвезти пластинки, доставить их диджеям на шоу. Мы их развозили дистрибьюторам, всем. Это был ритуал как будто. Как только выходила пластинка, я был готов ехать. И мы так и делали. Было очень круто. Особенно если у меня у самого какой-то трек выходил на пластинке, я сразу готов ее кругом распространить, чтобы получить реакцию. Особенно безумно было, когда после нескольких таких поездок, на подъезде к Чикаго на радиоволнах начинали прорезаться звуки радиостанций WBMX, JCI, и тд. И мы слышали крутейшее шоу

Стива по кличке "Silk" – он ставил записи, которые мы привозили им. А потом и нашу собственную музыку там начали ставить. Деррика, Хуана, мою. Это невероятно вдохновляло.

MAY: Не было никаких предубеждений по поводу музыки. Никому до этого дела не было. Парни из Чикаго не парились по поводу нас, детройтских, и наоборот. Музыка была хороша, и это главное. Отношения строились исключительно вокруг музыки. Никто никогда не вмешивал туда политику или бизнес. Кевин, конечно, скромничает, но я вам расскажу.

У нас было с собой порядка 10 тысяч записей в тачке или в фургоне или на чем мы там ехали. Мы приезжали в Чикаго, деньги в тот же день получали. И через неделю снова были в Чикаго и снова привозили по 10 тысяч записей. И так 2 или 3 года продолжалось. Мы продавали по 50-60-70 тысяч экземпляров каждого наименования. Поэтому когда я слышу, что чей-то трек скачали 1000 раз и это крутой результат, для меня это просто смешно. Что за хуйня? (ВСЕ СМЕЮТСЯ) Мы только 1000 пластинок в качестве промо печатали.

Ну и вот мы здесь. Вот состояние индустрии на сегодняшний день. Я лично думаю, что медиа превратили танцевальную музыку во что-то типа элитарное и снобское. До такой степени, что потребитель уже никого не волнует. Его просто убрали из процесса. Мол, знаешь что, дорогой потребитель, ты нам не нужен, мы не хотим, чтобы ты ничего покупал, ты неклассный, не приходи в магазины.

Плюс в музыкальных магазинах все было слишком пафосно с самого начала. Чувак за прилавком вел себя всегда как полный мудак. Как будто он даже еще и не каждому продаст пластинки. Он хотел продавать только диджеям, тем, кто в музыке разбирается. А если приходил какой-нибудь человек, кто в музыке не особо чего понимал, относились к нему как к говну на палочке. И такому человеку нужно было еще постараться, чтоб что-то купить. Он за музыкой пришел, а его с говном смешали. Его облапошили, а он всего лишь музыки хотел купить. Знаете такое – в наушниках музыка классно звучала в магазине, а потом домой приходишь, а звучит эта пластинка отстойнейше – ага, все понимают, о чем я. (ОДОБРИТЕЛЬНЫЙ СМЕХ В ЗАЛЕ) И вот такое происходило в танцевальной музыке годами. Все эти понты на ровном месте. И, конечно, диджеи, которые себя вели как примадонны. Все это довело танцевальную музыку до того, что это более не считается искусством, которое создают настоящие творцы.

Это вообще нелогично, что в даунлоуде записи покупают максимум 1-2-3 тысячи копий. Музыка стала гораздо более удобной, но продается меньше. Кто-нибудь хочет это прокомментировать?

STACEY: Помнишь, Деррик, мы были вместе в Европе, когда это была моя первая поездка, и заходили в рекорд-сторы. Часами там пропадали. Перед входом в магазин раньше давали крафтовый пакет, типа, вот это самые свежие пластинки, которые вышли. И этого дико не хватает – возможности побыть в магазине, пообщаться с чуваком, который пластинки заказывает, и говорит тебе, вот эти вот пластинки тебе помогут взорвать танцпол. Вот этой возможности приходить в магазин, чтобы почувствовать себя причастным к диджейскому коммьюнити. Конечно, были еще такие чуваки, которые косили под диджеев, они просто хотели обладать теми же пластинками, как у настоящих диджеев. А теперь все в цифре, диджитал, нет никакого коммьюнити. Этот мир не даже не включает потребителей, толко узкопрофильный диджейский мирок.

DERRICK: Я ничего не имеют против скачивания музыки. Лично мне это неудобно, но глобально я непротив. Но меня серьезно беспокоит, что танцевальная музыка так серьезно пострадала.

STACEY: Ну это связано с технологиями. Я не понимаю, почему какой-то чувак, который на Рождество купил компьютер случайно, в январе уже играет в каком-нибудь крупном клубе. В то время когда такие как я, кто оттачивал свое мастерство, не могут обеспечить себе выступление на хорошей площадке. Если ты девушка в короткой юбчонке с хорошей фигурой, ты сводишь не умеешь, ничего не знаешь кроме Леди Гаги и Кети как ее там Перри, ты ставишь пару ремиксов и все, обеспечила себе сеты в отменных клубах. Так что не нужно быть артистом сейчас, можно кнопочку нажать и Сomputer Beatmatch за тебя все сделает.

КТО-ТО: Я к этому лично предвзято отношусь. Можно винить технологии, но я и сам прибегаю к использованию технологий. (ВСЕ НАЧИНАЮТ ЕГО СТЕБАТЬ: «ЧТО ПРАВДА???») Вот мы сейчас обсуждаем, что 1000 скачек у трека – и он хит, о том, как Стейси рассказывает про первую поездку в Лондон и ему выдавали пакет с пластинками, люди и тогда кормили тренды. И хаус был первым трендом, который сознательно обслуживали. Самый первый тренд, который начали обслуживать, был эйсид хаус. Все выпускали такие треки. Взял Roland tb-303, и низкий 4 tribe и вот эйсид-хаус готов. Не только Пьер (DJ Pierre) и парни в Чикаго выпускали эти сумасшедшие треки. Можно было отпечатать 5000 копий и готово. И в музыкальных магазинах было полно некачественной музыки. Смысл был в том, чтобы оседлать тренд. И думаю, что все начало запутываться тогда, когда парень в магазине грампластинок не говорил: «Чувак, это ужасная запись, не буду ее брать», а тебе 5000 пластинок обошлись в 500 баксов, и это было всем выгодно. И тогда это заполонило рынок, такое постоянно происходило, когда какой-нибудь модный стиль захватывал рынок. Такое было с драм-н-бейсом. Все стали его делать. Потом был дабстеб. После него будет что-то еще. В интернете слишком много музыки, мы перестали покупать музыку, потому что она не всегда качественная, и кому нужно сидеть и читать кредитсы, кто там что сделал. Это превратилось в файл, который слишком мало значит. Это музыка одноразового использования. Все превращается в какую-то кашу.

К сожалению, в большом количестве продаюся только те записи, за которыми стоит огромное промо.

KEVIN: Мы еще забыли упомянуть пиратство. К тому моменту, как запись выходит, все ее уже скачали c торрентов. Это здорово сказывается на том, что ты выпускаешь музыку, которая точно продастся.

Так вот, я думаю, что Деррик, Кевин и Хуан, продавая тысячи этих записей, как раз кормили рынок в Чикаго, который и так уже был в самом расцвете. Поэтому это произошло все так органично. У меня модная пластинка и мне нужно, чтобы модный чувак поставил эту модную пластинку. И тогда все этот трек услышат. И когда ты слышишь такой классный трек, ты идешь в магазин и запеваешь его. Типа, ой, а вы слышали вот это – пам пам, пам пам (изображает бас и барабаны). И они такие – так это же Triangle Love. Возьми сразу ящик. А теперь нужно просто Шазам поднести к колонке. Очень не хватает такого парня за прилавком, который по твоему виду сможет тебе собрать список записей, которые попадут в твой вкус. Сейчас, когда у нас есть Beatport, этот парень за прилавком превратился в чарт на твоем экране. Есть несколько треков, которые все покупают, и тут важно количество покупок. Так что часто наверху этого чарта держится всякий шлак. И этот шлак и видят слушатели.

DERRICK Это приводит нас к следующем вопросу. Как вы думаете, при сегодняшних технологиях он DJ or или LapJ? (*** прим.пер. от слова "laptop" – ноутбук, то есть диджей, играющий с ноутбука) Я потому спрашиваю, потому что ты вообще лэпджей, но не в уничижительном смысле. Ты используешь вертушки, просто цифровые. Кевин – лэпджей. Это не значит, что он плохо играет, не по-настоящему. Дайте Кевину две настоящие пластинки, и он сведет их на вертушках ровно так же, как и с ноутбука.

KEVIN: В этом и вопрос. Могут ли они реально играть? Как DJ, как это положено. Можешь ли ты перескакивать между фрагментами. Можешь ли поверх этого запустить еще какую-нибудь штуку и сделать из этого луп, и еще один, и еще один.

Но я же могу через секунду переключиться и снова уйти в исходный микс. И это позволяет мне все время находить какие-то свежие решения. Позволяет мне радоваться как прежде, изыскивать какие-то новые возможности, способы миксовать. А молодые ребята, которые начинают этот путь, у них же нет базы, они не знают старой школы, они видят только одну сторону. И это проблема. Потому что такое будущее нас ждет. Я не пытаюсь стоять на пути у будущего, мне нравятся технологии. Не будь технологий, я бы сам не смог этим заниматься.

ЗАЛ АППЛОДИРУЕТ

КТО-ТО: С точки зрения индустрии, мы сами себя перехитрили. Мы нашли способ, как сделать музыку более доступной, но получилось, что в таком случае она должна быть для всех бесплатной. И это наша расплата. Это не очень приятно, но таковы обстоятельства. Когда я рос на ваших записях и именно вы были для меня будущим. Как вы считаете, какой следующий этап ждет эту музыку?

НЕИЗВЕСТНО: Отличный вопрос. Я бы сказал, что когда мы пытаемся предвидеть и предсказывать, то это все превращается из формы искусства в вид корпоративных акций. Музыка появилась из хаоса. Я вчера был в (неразборчиво), там прямо при мне рождался новый жанр музыки.

DERRICK: Больше нет больших песен или записей. Это больше связано с тем, что нет никакого коммьюнити, индустрия очень разрозненная, разъединенная, сообщество раздробленное и обитает в интернете или у себя в ноутбуках. Мы не знаем друг друга. Это был наш способ устанавливать душевные связи с другими людьми. Теперь нет этой душевности и искренности.

Клубы – это новый способ почувствовать эту человеческую близость. Нет больше музыкальных магазинов, где мы обсуждали музыку, которую любим. Так что мы идем в ночной клуб, чтобы почувствовать единство с людьми, которые любят то же, что и мы.

DERRICK: Сейчас можно будет задавать вопросы. Я не буду ходить по рядам с микрофоном, даже не думайте. (СМЕХ). Типа, меня зовут Деррик Мэй (изображает, как нужно представляться). Можете кричать или подойти в угол, я тут буду стоять с микрофоном.

АУДИТОРИЯ: Нормально, с места кричать будем.

DERRICK: Ой ну ладно, мы не хотим, чтобы девушкам, например, приходилось кричать с места. Нет какой-то особенной темы, любые вопросы можно задавать.

ВОПРОС 1. Правда ли это, что Маршалл Джефферсон и Sleezy D понятия не имели, что делают, и что это совпадение, что эйсид-хаус приобрел такую популярность? И второй вопрос – было ли связано то, как вы продюсировали треки в 80-х, с тем, что вы чувствовали себя «зажатыми» в промышленном Детройте?

ОТВЕТ 1. Должен сказать, что мы вообще это так не воспринимаем. Мы просто делали свою музыку, включали оборудование у себя дома, у нас не было никаких постоянных студий, бюджетов, мы просто это делали. Нас вдохновляло все, что нас окружало, наш город, мотивировало нас и дальше этим заниматься. Если говорить о механизмах, то это все происходило путем проб и ошибок, когда мы только начинали.

Я более скажу, это были тогда прорывные технологии, это ужасно вдохновляло. Когда слышишь кого-то как Хуан, это вдохновляет и ты начинаешь слышать разные звуки. Осознаешь, что бывает по-другому. Особенно когда сам начинаешь диджействовать. Было несколько записей, которые мы постоянно гоняли, мы их нарезали, миксовали. Следующий уровень – добавить туда драм-машинку, попробовать новый элемент ввести. А выпускной экзамен в этой школе жизни был – когда ты бас вставлял. И все, бац, и ты делаешь музыку. Но главное все было внутри, в сердце, а технологиям мы просто обучились.

DERRICK: Отвечая на вопрос о Маршалле Джефферсоне… Это деликатный момент. Я жил в Детройте. Если вы следите за новостями, инфраструктура у нас была разрушена. В 1966 у нас жило 2,5 миллиона человек, а сегодня меньше 790 тысяч. Никого не осталось. Безработица почти 26,1%. Это значит, что каждый четвертый сидит без работы. Среднестатистически черному человеку в Детройте 32 года. Это жестокие времена. Не в смысле насилия, просто тяжелые. И жить там сейчас грустно, но оттуда мы черпаем вдохновение. Мы бы сейчас здесь не сидели, если б не Детройт. Что вы чувствуете по отношению к своему городу сегодня? Чувствуете ли, что являетесь его частью? Начинаются ли где-то новые творческие движения? Был же фактически "исход", люди покидали город в поисках работы, лучших школ для своих детей, более безопасной жизни. И было такое тихое движение, много европейской, канадской молодежи, люди отовсюду перезжали в Детройт и на андеграундном уровне создавали новое искусство. Сейчас все тихо. Но через 3-4 года вы услышите о Детройте в новом ключе. Так вот, ощущаете ли вы себя частью города?

КТО-ТО: Я уехал 8 лет назад впервые. Можно провести 20 лет в турах и чувствовать всю ту же связь с городом. Для меня не столько город важен, сколько те люди, с которыми мы что-то вместе делали, жили и испытывали в нашем городе. Вернулся ли бы я туда жить обратно? Нет. Я считаю, что Детройт не поддерживает искусство на том уровне, как мне бы хотелось. Если бы это было как в Берлине, как сейчас туда все переезжают, чтобы заниматься искусством. Тогда было легче возвращаться в Детройт. Но – я никогда не переставал любить Детройт.

ОТВЕЧАЕТ ДРУГОЙ: Лично я не думаю, что смог бы жить в Детройте, если бы не путешествовал так много. То, что я так много езжу, позволяет мне испытывать больше приятных эмоций, когда я возвращаюсь домой. Потому что это тогда идеальное соотношение жизни в дороге и дома. Когда я дома, я в отпуске. Я способен расслабиться и заниматься своими делами. Но теперь, как Деррик упомянул приток молодых хипстеров, переезжающих к нам – да, это очень мне нравится. Но я видел обе стороны этой медали. Сейчас я живу в среде с большим этническим и культурным многообразием, это хорошо. Нам это нужно. Детройт – по-прежнему преимущественно черный город. У нас слишком много людей в пригородах живет. Но в самом городе меньше 800 тысяч. Это очень странное ощущение, когда сравниваешь эти цифры с прошлыми.

В Детройте была очень живая клубная сцена, и гей- и гетеро. А сейчас никакой сцены толком нет. Алан Эстер – один из последних бойцов. Я им воcхищаюсь. Им, Кенни Диксоном, Риком Уилхайтом. Эти парни остаются в Детройте и борются на стороне добра. У всех из нас остается так или иначе связь с городом. Но никто из нас не является столь значимой частью того, что происходит в городе, по сравнению с Аланом.

ВОПРОС 2 Насколько я понимаю, техно в Детройте сформировалось под влиянием довольно разных жанров электроники, преимущественно европейской, и пары других стилей. Что вы испытали, когда техно вдруг вновь вернулось в Европу и там переродилось в рейвы? И посыл стал иным, нежели он изначально был в детройтском техно. Вызывало ли у вас это какое-то презрение?

ОТВЕЧАЕТ КТО-ТО: Там было не только европейское влияние, но и куча американского, поджанров, которые звучали на юге. Нашу музыку ни с чем не спутать. Можно поставить два трека, и тот, который из Детройта, вы почувствуете в нем душу, как это ни назови. Есть целостность в музыке, это органичный звук, соответствующий человеку, который его сделал. Что-то в этой музыке позволяет вам это почувствовать. Всегда можно распознать звук, который вдохновлен Детройтом.

DERRICK: Насколько это важно, что у нас нет новых артистов в городе сейчас? Это к дискуссии о населении Детройта. Уровень молодых артистов, которые у нас появляются. Карл сказал, что его звукозаписывающая компания и студия как-то взаимодействуют с молодыми. Расскажи об этом, Карл.

CARL: Спасибо тебе огромное за этот вопрос. Я помню, как много лет назад мы обсуждали с моими наставниками, почему другие люди копируют их стиль. Есть большая разница между тем, чтобы сделать технотрек и трек, который звучит как Rhythim Is Rhythim или Деррик Мэй, или как Кевин Сандерсон. Или трек Хуана Эткинса. Думаю, мы все с уважением отнеслись к такой цикличности музыки, потому что нас вдохновил Kraftwerk, мы вдохновили 808 State, а они 808 State в свою очередь еще кого-то, и так это все и продолжается. Я не думаю, что тут стоит чего-то бояться. Прямое влияние – в порядке вещей, до тех пор, пока кто-то не слизывает ваш стиль подчистую.

JUAN or KEVIN: Я просто хочу сказать, что прогресс в электронной и электронной танцевальной музыке, который случился за последние 25 лет, это в целом хорошая штука. За время этого перерождения появилось же много отличной музыки. Везде есть и хорошее, и плохое. Я бы предпочел иметь то, что мы имеем сейчас, нежели записи, которые копируют что-то ради попадания в стиль, прогресс и технологии.

DERRICK: Как думаете, по-честному, стали ли бы мы огромными поп-звездами, ведь у нас были мощные предложения, если бы мы пошли на такую сделку, подписали контракт, чтобы предвратиться в этих супермегапоп-звезд. Сидели бы мы вот тут сегодня или бы стали сбитыми летчиками к этому моменту, о которых уже все и позабыли?

КТО-ТО: Это зависит же. Я поэкспериоментировал в Европе. Но тогда люди думали, что Inner City – европейский коллектив, особенно в Америке. Мы писали отличную музыку, вдохновляли людей. Но самой по себе музыки в Америке было недостаточно, хоть она и была качественная. Это же была горсть молодых черых парней, которые делали музыку в Детройте и вдохновили целое движение в Европе. Но потом это вернулось в Америку обратно. И городские сообщества в Америке этого не видели, не чувствовали нас. Музыка дошла до Америки уже видоизмененной. Но когда ехал в Европу, ощущение было совсем другое – к той музыке черные уже никакого отношения как будто не имели. Ну так вышло.

DERRICK: Чикаго же были первыми. Поехали в Европу сначала они, за год до нашего. Харли (DJ Steve "Silk" Hurley) поехал с Пьером (DJ Pierre) и парой ребят еще. Они там поиграли на вечеринках, на год раньше нас, я это четко помню. Это было прям значительно. Но, с ними было иначе, почему они в процессе пошли на «заклание», потому что мы очень охраняли все свое, протекционистски к этому подходили, не раздавали ничего направо-налево.

CARL: Я думаю, это потому что у Чикаго было больше вокала. Люди могли слушать вокал.

DERRICK: Да, но разве поп-звездами не на этом становятся? Разве не должны они были стать большими звездами?

CARL: Да, был Стив "Силк" Хёрли, он продюсировал уйму отличного музла, коммерчески реализуемого.

DERRICK: Стив пытался найти золотую середину, чтобы повлиять на зарождающийся рынок в Америке. К сожалению, ему не удалось. А потом были такие как Ten City, подобные группы. Думаете, чикагские парни были жертвами? Без них нас бы тут не было?

У Чикаго был коммерческий успех, у них есть Терри Хантер, он был на Грэмми номинирован. Как и наш Карл кстати. Но если посмотреть на урбан-маркет, как много людей знают, кто они и что делали? Да вообще в Америке, в нашей стране, не только урбан-населения, вообще все, кто знает, как сильно их музыка повлияла на молодых музыкантов. Мне кажется, этого нет.

Что "кормило" их стиль и их рынок, у нас в Детройте это было иначе, но в Чикаго и Нью-Йорке особенно у них было очень мощное радио и клубы. У нас на радио был Electrifying Mojo в плане того, как он на нас влиял. Другие радиопрограммы тоже были классные, но нигде кроме как у Моджо посреди дня нельзя было услышать такую редкую музыку, непонятную для большинства.

В Чикаго это до сих пор так. Даже когда WBMX уже не существовало. Я заходил в рекорд-стор в Чикаго и продавал тысячу white-label-винилов. DJ Sneak'а, например.

DERRICK: DJ SNEAK все еще тут? (ВСЕ СМЕЮТСЯ)

В Детройте мы и подумать не могли о таком выхлопе. У нас не было тогда такой инфраструктуры – через наш город не проезжало так много народу, которые эту музыку с собой потом брали и естественным образом распространяли, вообще много чего у нас не было в отличие от Чикаго и Нью-Йорка. Но в то же время это нас и спасло, потому что мы свое держали ближе к телу. Может быть, для нас это было чем-то более личным, важным. Не так что "Ладно, вот в этом клубе на соседней улице ставят коммерческую музыку, я тогда для них буду музыку такую писать". Это дало нам возможности думать нешаблонно. Мы город профсоюзный, мы по-другому относились к своей музыке и тому, что мы делали. Потому что все считали, о, Детройт, музыку пишете и поете, на Мотаун похоже? И мы говорили, да в жопу Мотаун, мы сделаем нечто, что будет только нашим, это будет новым явлением. И мы держимся за это наше явление. Мы по-другому относимся к нашей музыке и к себе, и люди также относятся к нашей музыке.

DERRICK Так. Наша аудитория уже устала, это первый день. Панели начались. Они много еще чего услышат. Какое мы хотим произвести на них впечатление? Что мы пытаемся донести? Мы тут все из одного города, делаем одну музыку. Есть тут молодые продюсеры? Настоящие продюсеры? Звукозаписывающие компании? Поднимите руки, чтоб я видел. Есть тут диджеи? А лэпджеи? (СМЕХ) Мы пытаемся до вас достучаться, поговорить с вами, не только вам что-либо говорить, мы не хотим тут сидеть и докучать вам историями про историю жанра и тем, что мы после себя оставим. Это ваш шанс задвать вопросы, серьезно.

ВОПРОС 3. Привет парни, как у вас дела? Меня зовут Хамса, я из инди, создал первый хаус-лебл в Нью-Дели и просто вам хочу сказать, что мы очень подружились c Аароном-Карлом (прим. пер.: Aaron Carl, умер в 2010) в последние месяцы, он очень меня и мою музыку поддерживал. Он очень хотел наладить сотрудничество между Дели и Детройтом, он говорил, что это очень инновационно. И я просто хотел тут вбросить идею, я знаю, что если бы он был тут, он бы очень хотел, чтобы кто-то из вашего города с нами наладил связь, потому что вы проходили в свое время через то, с чем мы сталкиваемся сегодня. В этой части мира сейчас накапливается огромная энергия. И я просто хотел сказать, что если кто-то из вас захочет с нами поработать, это будет для нас огромным удовольствием, пожалуйста, дайте мне знать.

DERRICK: В Индии сейчас самый движ. Я не знаю, следите ли вы за тем, что происходит. Он охрененно прав. Уделите этому время. Скоро там будет взрыв. Юго-Восточная Азия, Индия, это все взрывает. Спасибо за этот комментарий. Вопросы. Видите, я в прямом смысле физически иду к вам!

ВОПРОС 4 Вы задались вопросом, какой мессадж выхотите нам передать. Я думаю, что на этот вопрос уже дан ответ. Я 2 года занимаюсь своим лейблом, диджействую лет 17. Мессадж – это музыка. Вы кстати играли один из моих релизов, возможно, вы этого не знаете.

КОММЕНТАРИЙ ИЗ ПАНЕЛИ: А теперь ты нам еще один дашь!

ГОВОРЯЩИЙ: Да, с радостью. Думаю, вы просто делаете музыку, и эта музыка начинает свою жизнь. Люди следом делают с этой музыкой что-то еще. Я из Бельгии, не из Детройта. То, чем мы там занимаемся, прямо связано с тем, что вы делали 20 лет назад. Мы иногда используем те же самые инструменты, иногда используем те же семплы.

ПАНЕЛИСТ: Мы не используем семплы, чувак. Я уж точно.

ГОВОРЯЩИЙ: Вот и ответ на ваш вопрос: ваш мессадж – и есть ваша музыка.

DERRICK: Спасибо. Передавайте микрофон.

ВОПРОС 5 Отношения между танцевальной электронной музыкой тогда и сейчас. Как Кевин Сандерсон сказал, люди в действительности не знают, чем занимались парни в Чикаго. Я читал в виртуальной энциклопедии, что термин "хаус" возник, когда владелец некого клуба в Чикаго хотел забукировать артиста, и он слышал как Маршалл Джефферсон играл какие-то треки, и сказал, что он хочет, чтобы у него в заведении играли такю музыку, как Джефферсон у себя дома играет. Вот как возник хаус. Я думаю, что люди и сейчас преданы танцевальной элекронной музыке, но им нет дела, из каких стилей она выросла. Они бы просто хотели отлично провести время на вечеринке. А то, что касается чувства племени, духовной связи – этого всего нет. Я вообще сам себе задаю вопрос, почему так произошло.

DERRICK: Вы хотите, чтобы я вам задал вопрос, который вы сам себе задете? Кто-то должен спросить что-то действительно глубокое, провокационное. Парень по имени Марк Уэлл, у него всегда есть вопросы. А Сник где?

ВЫКРИКИ ИЗ ЗАЛА: Каково место Детройта сейчас? Что будет с Детройтом дальше? Появляются ли новые артисты в нашем жанре? Вносим ли мы вклад в то, чтобы сохранить город "живым"? Какой план? Потому наши питчеры – классные, именно они зарабатывают кучу денег и катаются по миру.

Возвращаясь к тому, что мы говорили о вкладе в развитие и коллаборациях, в Детройте куча всего происходит. Есть, например, The Dirtbombs, очень известная группа, играющая гаражный рок. Они сделали целый альбом с каверами в стиле детройтского техно, скоро выйдет. В группе все участники из Детройта, да же? И вот что Стейси раньше упоминал, приток людей в город, новые всякие штуки происходят.

STACEY: У нас вообще много талантливой молодежи. Но они переезжают в Берлин из-за ситуации в Детройте, которую мы раньше затронули. Мы есть, но мы – это более глобализованное движение, нежели то, как раньше это было сосредоточено только в Детройте. И пока мы ездим по разным городам и странам, будучи посланниками нашего города и нашей музыки, дело наше живет.

DERRICK: Хуан, возьми микрофон. Хочешь микрофон получше? Вот этот возьми. У Хуана просто очень низкий голос.

JUAN: Я думаю, что в электронной танцевальной музыке и в музыкальном бизнесе в целом, из-за того, что теперь всю музыку качают, упор не на том, как продать записи, кусок винила. Технология нас вернули в те времена, когда фотограмма была только изобретена. Мы теперь в тех временах, когда Бетховен писал музыку. Единственный способ зарабатывать тогда был – играть вживую. И нужно было делать это перед людьми. И именно это нужно делать всем артистам и музыкантам, которые хотят делать музыку. Забудьте о продажах музыки, записи – это промо вашего тура. Выпускайте музыку, пусть ее скачивают, или раздавайте ее бесплатно, как Леди Гага сделала – и она стала номером один.

Что до Детройта. У меня есть группа, называется Model 500, для нее самое важное – лайвы, мы очень сильно этому уделяем внимание. Когда вы увидите наше шоу, оно задаст тон будущему электронной танцевальной музыки.

АППЛОДИСМЕНТЫ

STEVE: Я хочу вас всех поблагодарить, потому что я покупал ваши записи, когда мне было 16 лет. Настоящий вопрос такой: когда мы уже закончим эту ярмарку тщеславия, пойдем в студию и покажем этим мальцам, как надо делать. Почему бы нам прямо сейчас не пойти в студию – поиграем вместе?

АППЛОДИСМЕНТЫ

DERRICK: Спасибо, Стив, теперь можешь обратно в свой угол уйти.

Я из всех собравшихся – самый чудовищный прокрастинатор. У меня есть личные причины, почему я не создаю сейчас музыку, но Сник прав. Либо миритесь с этим, либо заткнитесь. Либо принимайте эту реальность, либо проваливайте.

КТО-ТО: Так это же и есть главный вопрос: ты почему больше не выпускаешь ничего?

DERRICK: Я думаю, что достиг своей вершины. Вся эта концепция, что надо каждые два года выпускать альбом, все знают, как это устроено. Меня зацапали рекорд-компании, Хуана тоже, Кевина тоже, я ссорился со своим менеджером – у нас был один менеджер кстати. И я понял, что я могу делать музыку. Я просто не хочу ее делать ради тех людей, которые хотят, чтобы я делал музыку.

КТО-ТО: Но модель же изменилась, рекорд-компаний больше нет.

DERRICK: Я снова занимаюсь своей Transmat, мы в деле, это второй старт для компании, на это потребовалось время после фестиваля, который мы проводили в Детройте, он в финансовом плане нас отбросил назад. Да, рекорд-компаний больше нет. Если бы я смог сконцентироваться, я был бы непротив заниматься музыкой.

КТО-ТО: Ну вот и все, соберись.

DERRICK: Но я не хочу что-то выпускать, лишь бы только зарелизить что-то. Я так никогда не поступал. Это должна быть реально хорошая запись, я не хочу позорить себя. Я не собираюсь быть тем парнем, который не смог сделать что-то достойное того, что он выпускал раньше. Сник прав – либо делай, либо не делай.

КТО-ТО: Есть люди, которым нужно работать, чтобы позволить себе заниматься диджейством. Я работаю. И чтобы мне получить работу, мне нужно было писать музыку. Это единственный способ для того, чтобы люди увидели твое имя, если кто-то напишет рецензию на твой релиз, битпорт и так далее. Это сегодня так устроено. Это реально тяжело. Музыка – это платформа для того, чтобы тебя забукировали.

DERRICKЖ Этим парням скоро понадобится пойти в уборную, поэтому у вас последний шанс задать свой вопрос. Это большая редкость, что мы тут все вместе сидим. Я вообще не думаю, что мы когда-либо так собирались. Это первый раз на моей памяти. Так что давайте.

ВОПРОС 6. У меня такой вопрос. Попадаются ли вам какие-то реальные хиты, когда вы слушаете какую-то новую музыку, промо и так далее, например, за последние 2 года что-то такое появлялось? Есть ли "большие" классические техно-записи? Есть ли кроссовер-хиты? И вообще важно ли это? Нужно ли нам, чтобы были такие кроссовер-записи или это просто условно приятно, что такое бывает?

КТО-ТО: Это редкость, такие записи всегда были редки. Периодически какая-то действительно важная пластинка выходит. Не знаю уж, сопоставимо ли это с Master Jaguar, но бывает. И в том числе поэтому эти записи обращают на себя внимание, потому что их мало и они нечасто случаются.

DERRICK: Вы имеете в виду с точки зрения популярности или уровня креативности? Потому что бывают записи крайне креативные и уже потом они становятся хитами.

СПРАШИВАЮЩИЙ: Я имею в виду, когда люди создают запись ради коммерческой выгоды, и они знают, что это зайдет на танцполе. Понимаете, что я имею в виду?

КТО-ТО: Большие записи всегда есть. То, что мы называем классикой, должно быть проверено временем. Бывает, что классный трек, ты послушал, потом сосед твой сказал, классный трек, это тогда не классика на мой взгляд. Не знаю, попадалось ли мне что-то, что мне просто башню снесло, что я мог бы сравнить с величайшими треками из классики жанра. Хотя вот у Мэя как раз отличная пластинка. Я вот задумался. Да, она в моем списке классических записей – может быть, через пару лет станет такой.

ВОПРОС 7 (ДЕВУШКА) Я в этом году сюда переехала из Франции. Я брала у нескольких из вас интервью, потом неделю провела в Чикаго. И вот что выяснила. Вы как-то друг друга поддерживаете, в Детройте я быстрее к вам всем нашла доступ. В Чикаго люди даже не знают, где их артисты живут. Вы ближе друг другу, у вас это прям семейные узы, а в Чикаго все как-то рассредоточено.

KEVIN: Это, вероятно, связано с тем, как мы вообще начали этим заниматься. Деррик нас познакомил с кучей людей, кто-то еще присоединялся в течение пути. В Чикаго больше людей живет. Опять же, мы с Дерриком и Хуаном даже в школе вместе учились – вот и ответ.

ВОПРОС 8 Сник, если вы хотите сейчас музыку поиграть, у нас в двух кварталах отсюда есть студия со всем фаршем, мы прям сейчас можем пойти.

ВСЕ: Да, отлично, сейчас и пойдем.

ВОПРОС 9 В Детройте масса всего сейчас приходит в упадок, в том числе культура, музыка и другие виды искусства. У вас такой опыт и такой статус, пытаетесь ли вы какие-то инициативы провести? Ощущаете ли вы какую-то внутреннюю ответственность, необходимость в этом участвовать?

КТО-ТО. Есть школа под названием Youthville, в которой Mike Lubb (?) учит молодежь обращаться с софтом. Если бы Кайл был здесь, он должен был в этой панели участвовать. Кайл и Майк вместе занимаются этой программой, где обучают ребят, которых интересует электронная музыка, Ableton, всякие программы, технологии, и цифровые и аналог. К этому есть интерес. Там дети лет в 11-12 начинают заниматься.

DERRICK: О, Ричи Хотин пришел. Вот и постой там в углу. Карл, марш сюда, чтобы мы закончили, хватить тусить со всеми.

ВОПРОС 10. Я в шоке от того, как поп-музыка в Америке тотально развернулась в сторону электроники, что теперь главные герои – это Дэвид Гетта и прочие. Странно, что никто эту тему не поднял. Что у нас не было никакой связи с людьми, которые такой музыкой занимаются. Will I Am теперь, например, диджей-суперзвезда.

DERRICK: Все было, но это были другие времена. Поп-группы в прямом смысле стучали в наши двери. Когда Depeche Mode пришли в хаус-музыку, это было прям круто. А группа ABC — реально сами к нам пришли. Они неожиданно захотели сделать песню вместе, пришли ко мне домой. Мартин Фрай и второй парень. Я сказал, ну и хрен с ним, давайте. Как Сник сказал. Я не должен был соглашаться, но я пошел на это. В любом случае, они потеряли мастер. Еще вопросы? Блин, чего ж вы так долго тянули со своими вопросами?

ВОПРОС 11 (ДРУГАЯ ДЕВУШКА) В начале вы рассказывали, как сильно любите детройтские клубы. Вы весь мир объездили. Появились ли какие-то другие города или страны, где вы выступаете в огромных клубах?

KENNY: Это крутое чувство, когда на вечеринке люди позволяют тебе отправить их в путешествие, которое ты для них запланировал. И вот это ощущение, которое в пространстве возникает, когда вы все улетаете. Это мне напоминает, как в прошлом мы тусовались в клубе Music Institute, когда жанр только зарождался. С этим ничто не сравнится. Я не говорю о фестивале, где 20 тысяч человек вскидывают руки синхронно под очень громкий трек, который всем зашел. Я говорю о вайбе. Это и словами-то не описать.

ДЕВУШКА 2 Как часто это случается?

KENNY: Для меня этого достаточно, чтобы продолжать заниматься музыкой. Потому что я ненавижу туры. Серьезно. Для этих парней все легче, они летят из Детройта. А я из Лос-Анжелеса, у меня пересадка в Атланте или Нью-Йорке или где там еще. Поэтому это очень долгие перелеты. Но те вечеринки, на которых я играю, стоят того, мне этого достаточно. У меня уже слух испортился, но какая разница, когда есть столько крутого музла.

ВОПРОС 13. Мне вообще интересно, какими стилями музыкальными и артистами вы вдохновляетесь?

STACEY: Благодаря интернету у нас в доступе гораздо больше музыки, если бы я не пользовался сетью, я бы в жизни столько музыки не услышал. Я никогда не был диджеем, который только один конкретный стиль играет. Я когда играю, это всего понемножку. Поэтому меня и брали в разные проекты, потому что ценили как раз то, что я смешиваю жанры. Раньше я слушал хипхоп, но теперь он совсем другой. Слушаю джаз, то, что в чартах попадается где, кучу всего.

DERRICK: Последние два вопроса. Где Ричард? Я к тебе не пойду, тебе придется идти мне навстречу. Обожаю стебать этого чувака. Ричард, возьми микрофон и скажи нам что-нибудь.

RICHIE HAWTIN: Я только что пришел, пропустил начало панели. Как мы тут вообще все оказались. В 1986-87 году был в Детройте такой очень крутой клуб Music Institute, там собирались все эти люди, сидящие на сцене, и Кенни, и я. Это было чистое наслаждение. Туда приходили не на хайп. Никакого дикого света, разве что стробоскоп. Главное – там был сумасшедший звук и очень-очень классная музыка.

Для меня, для всех нас это и было основой жанра, нашей сцены, вообще этой идеи. В основе этого всего с самого начала была очень сильная любовь к музыке и уважение к ней.

DERRICK: Я хотел, чтобы Ричи высказался, потому что мы все здесь сейчас вместе, черт его знает, когда это повторится. Спасибо, что позволяешь мне тебя прилюдно стебать, Ричард, очень это ценю.

RICHIE HAWTIN: Тебе спасибо, как всегда.

DERRICK: Последний вопрос. Кто-нибудь? Давайте.

ВОПРОС 14. Вы – посланники, амбассадоры Детройта вот уже 25 лет. Очевидно, вы обладаете огромным влиянием. Пытался ли город сам по себе это как-то эксплуатировать? Получали ли вы спонсорскую поддержку от каких-нибудь политиков? Официального Детройта в общем.

КТО-ТО: Ну и фигню он несет!

АУДИТОРИЯ ЗАХОДИТСЯ ХОХОТОМ

Но разве это было плохо? Для туризма, типа, город техно.

KEVIN: Некое подобие взаимодействия с городом у нас было только когда бы делали фестиваль — Electronic Music Festival. Это единственный раз, когда к этому имел отношение город, а не только воины техно и танцевальной электроники. Фестиваль окончился – все демонтировали, и все, мы снова андерграунд.

DERRICK: Кстати, Ричи делал вечеринки в Bangkok Building, до этого еще разные тусовки делал, мы тоже делали все свои вечеринки. Поэтому нельзя сказать, что сцена была сосредоточена в одном месте, что что-то одно превратило Детройт в то, чем он стал. Это была комбинация разных вещей. Точно также убило город не что-то одно. Не только то, что артисты уезжали в Берлин. Не то, что мы ездили в туры по миру. Не то, что мы старели и у нас меньше времени на музыку оставалось. Все это имело влияние на то, каким Детройт стал сегодня. Мы все ответственны за то, вот что он превратился теперь. Мы все несем ответственность, и даже толику вины. И что мы сделаем дальше – тоже зависит от нас.